"Весь мир пьет на пределе своих возможностей"

По данным исследования издания Drinks International, которое публикуют "Ведомости", в 2014 году снизилось число водочных брендов-"миллионеров": тех, у кого годовые продажи превышают 1 млн девятилитровых кейсов. Из 52-х осталось только 46. Директор Центра исследований федерального и регионального рынка алкоголя Вадим Дробиз ответил на вопросы ведущего "Коммерсантъ FM" Алексея Корнеева.

Первое место по-прежнему у британской Diageo. Но продажи ее флагманского бренда Smirnoff снизились на 2% — до 25,5 млн девятилитровых кейсов. Это произошло впервые с 2010 года. Другой крупный игрок на рынке Absolut уменьшил продажи в прошлом году на 4% — до 11 с лишним миллионов девятилитровых кейсов.

— Что такое эти девятилитровые кейсы, почему водку считают ими?

— Это из вина пришло. Это 12 бутылок вина составляют собой 9 л. То есть если для крепкого алкоголя, условно, 18 пол-литровых бутылок.

— Это такая единица подсчета, как я понимаю?

— Да, на мой взгляд, она безграмотная. Но она в западной статистике фигурирует.

— Так, согласно исследованиям, мировые производители продали меньше водки на 5% в объемном исчислении. Как это можно вообще объяснить?

— Это ни о чем не говорит. Во-первых, вся западная статистика очень противоречива, в том числе алкогольная, и носит коммерческий характер. Какой тренд надо продвинуть, такую статистику и берут.

На самом деле, да, крупные бренды упали. Выросли в объеме местные бренды, в большей степени региональные, значение которых менее существенно для глобального рынка. Кризис везде. Кризис приводит к снижению потребления все бренды-миллионеры.
Как правило, водка не дешевая. А водки более низкой категории, от 50-го места и ниже, более дешевые зачастую. На самом деле, 30 лет с лишним продажи водки в мире росли. И это активно поддерживалось западными компаниями. В результате вырастили мощнейшего конкурента для виски, рома и других крепких алкогольных напитков, опомнились. Плюс пару лет назад сыграл российский фактор, политический. То есть теперь водку надо немножко опустить, чем и занимаются.

Я абсолютно уверен, что рынок водки продолжает расти. Потому что считать они не умеют, они не знают, например, рынков постсоветского пространства. Например, российский, украинский, белорусский и казахский рынки — это, наверное, 60% мирового потребления, не меньше. При этом в силу того, что акцизная политика в наших государствах абсолютно безграмотная и одинаковая, резкий рост цен на крепкий алкоголь продолжается.

А в наших странах, например, бутылка водки для нашего потребителя с минимальной или средней зарплатой в пять-шесть раз дороже, чем, например, для жителя Западной Европы, Соединенных Штатов и так далее. То есть у нас очень дорогой якобы дешевый алкоголь.
В результате у нас, например, только в России, если сравнить розничные продажи 2010 и 2014 года, в 2014-м в легальной розничной торговле было продано примерно на 250 млн литров меньше водки и ликероводочных изделий заводской продукции. Это не значит, что у нас ее выпили меньше. Она ушла в безлицензионную нелегальную торговлю и там успешно продается по цене в два раза ниже легальной.

Аналогичная картина в Казахстане, Белоруссии и Украине — мы проводим одинаково бестолковую акцизную политику. Там за эти четыре года примерно треть рынка легальной водки ушла в нелегальный сектор. Поэтому все зависит от того, как считать. Если правильно посчитать, то рынок растет, если неправильно — падает.

— Понятно. Ну, ничего плохого в этом нет, если люди будут поменьше пить крепкие напитки.

— Наверное, да. Но этого не бывает, весь мир пьет на пределе своих возможностей.

— Ужас какой.

— Ни в одной стране мира антиалкогольные кампании не приводили к своим каким-то положительным эффектам. Самый свежий пример — статистика по Финляндии, Швеции. Нам рассказывают сказки, что там все очень красиво. Да, магазинов там во много раз меньше на душу населения, чем в России, но если в России у нас на 147 млн человек 50 тыс. кафе, баров и ресторанов по продаже алкоголя, то в Швеции на 10 млн человек 20 тыс. баров, кафе и ресторанов. И если сопоставить, то в России должно быть не 50 тыс., чтобы у нас, как в Швеции, хотя бы было, а 300 тыс. баров, кафе и ресторанов — в шесть раз больше. Но население бедное, мы возможности ходить по кабакам не имеем.

— Ну понятно. А есть какая-то альтернативная система подсчета или компания, которая более объективно подсчитывает продажу?

— Нет, увы. Здесь каждая организация считает себя очень уважаемой, солидной, и это действительно так и есть, но все зависит от цели исследования. Все западные исследования придерживаются определенной цели — рыночной, то есть конъюнктурной. Наши-то вообще безграмотные счетоводы, а там так же, как вся статистика Всемирной организации здравоохранения, — она тоже конъюнктурная, но это нормально, другого подхода у нас нет.

— То есть подсчитывают в пользу своих производителей, да?

— Не только, не обязательно — в пользу той тенденции, которая нужна. Сейчас необходимо на мировом рынке опустить водку по двум причинам: во-первых, слишком высоко взлетел рынок водки, он слишком мощно конкурирует с виски и прочим, потому что водка — уникальный продукт, водка — это же единственный в мире крепкий гастрономический продукт, который требует закуски. А вторая задача — чисто политическая, потому что мы основные производители и потребители водки, но, правда, не для мирового, а для внутренних рынков. На мировом рынке наша водка особо не котируется.

 
Коммерсантъ FM
13.07.2015