В Башкирии сотня сел решили побороться за звание самого непьющего

Отрезвляй и властвуй

Пока в Москве законодатели спорят, какими правдами и неправдами можно «отрезвить» население, особенно в сельской местности, в Башкирии предложили свою оригинальную идею. Здесь объявили конкурс на самое трезвое село.

Как признаются организаторы, без особой надежды.

Но не тут-то было: уже за первый месяц в организацию «Трезвый Башкортостан» поступило три десятка анкет. А к финалу «завязать» и вовсе решило едва ли не каждое второе селение в регионе. Еще бы – ведь пятерке победителей выдают по миллиону рублей на благоустройство территории.

В борьбу за звание «трезвенников и язвенников» активисты сел вступили с поистине стахановской самоотверженностью: в одних деревнях с прилавков местных магазинов исчезло не только крепкое горячительное, но и пиво. В других, рапортуют активисты, удалось перевоспитать самогонщиков. Теперь они торгуют бузой, национальным напитком чуть крепче кефира.

Как в Башкирии села встали на тропу войны с зеленым змием и что из этого получилось, выяснял корреспондент «МК».

Чем только не пахнет в сельских автобусах... Чаще всего бензином. Иногда — дешевым табаком. Реже — смесью чипсов с пивом. В этот раз по маршрутке распространился стойкий «аромат» этилового спирта.

— Что, разбили пузырь? — пассажирки с нескрываемым ехидством накидываются на мужиков.

— Где вы бутылку-то видите? — один из честной компании картинно разводит руками, резиновым сапогом при этом пытаясь закрыть осколки. — Ах это? Так то ж не водка, а гуманитарная помощь. Мужикам из Кирдасова. Они же там со своим сухим законом нашего брата скоро совсем замучают. Это же надо: даже пиво в магазинах — и то не продают!

Башкирское село Кирдасово — в числе рекордсменов «трезвого» конкурса. А недавно здесь прошла свадьба под девизом «ни капли в рот». И, несмотря на сухой закон, пела и плясала.

Зона, свободная от алкоголя

Оказавшись в селе, первым делом отправляюсь в рейд по знаменитым продуктовым магазинам. Тем более вывеска на торце одного из них призывно намекает: «Товары первой необходимости». А что может быть необходимее в двадцатиградусный мороз, чем 50 грамм «для сугреву»?

Впрочем, привычных шеренг «мерзавчиков» и «поллитровок» на прилавках не замечаю. Даже пива — и того нет. На вакантном месте — сок, лимонад и минералка...

— Мне бы что-нибудь для взрослых, — недвусмысленным жестом щелкаю себя по шее.

— Ага, вы бы еще за снегом в Африку приехали, — продавщицу мой «заказ» явно ставит в тупик. — У нас в магазинах ничего крепче кефира не купишь. Водкой уже несколько лет не торгуют, а теперь и от пива отказались. В большом магазине еще месяц назад отпускали, да и там сдались под натиском председателя.

Объезд еще пары торговых точек результата не принес. «Пиво? — услышав заказ, продавцы покатывались от смеха. — Это вам в райцентр. Не держим-с...»

Запрет на продажу слабого алкоголя — одна из последних «трезвых» реформ главы села Мавдиги Баймухаметовой. Ей, то есть реформе, сельчане поначалу прочили полный провал. «Эдак в наших магазинах и кефир на кисель заменят...» — шутили кирдасовцы. И с надеждой добавляли: «Не пойдут на это коммерсанты».

Не угадали.

Первой от продажи пенного напитка решила отказаться владелица местного магазинчика и продавец в одном лице Гульдар Газизова. И это несмотря на то, что сбыт пива приносил ей едва ли не 30% прибыли. Впрочем, и в былые «разгульные» дни особого изобилия в этом крохотном магазинчике не наблюдалось. Но один сорт любимого народом пивка обязательно стоял на прилавке.

— Магазинчик у меня небольшой, но в неделю тысяч 8–10 раньше выходило, — подсчитывает Гульдар. — Теперь же едва пять наскребаю. Зато совесть чиста: я ведь учительницей работаю.

Следом, хоть и с натугой, от торговли слабым алкоголем решили отказаться еще в двух магазинах. Дольше всех оборону держал большой магазин — он ведь остался монополистом на алкогольной ниве. Да и тот сдался.

На вопрос, как ей удалось почти невозможное, Мавдига улыбается: «Умею я уговаривать».

Особенно жутко пили женщины

Поголовно пьянствующим башкирское село Кирдасово не было никогда. Но грешок такой за частью населения водился.

— Особенно жутко пили женщины, — вспоминают местные. — На улицах валялись, детей бросали и в Магнитогорск «гастролировать» уезжали. Ну и мужики от них не отставали. Другое дело, что наш брат опрокинет пол-литра — и хоть нетвердо, но стоит на ногах, а бабу от одного стакана уносит в прекрасное далеко.

— А я думала, башкиры — народ малопьющий.

— Это раньше. Мы же веками ничего крепче кумыса не употребляли, потому у нас, как у чукчей и других северных народностей, нет фермента, расщепляющего алкоголь. Вот и спивается башкир с первой рюмки.

Антиалкогольную кампанию бывшая учительница русского языка Мавдига Баймухаметова начала шесть лет назад, когда стала главой администрации. Раньше мешало алкогольное лобби в лице бывшего главы. Он и сам выпить был не дурак, и электорат угощал.

— Я сама из непьющей семьи, поэтому не могла спокойно пройти мимо шатающейся женщины. Но после одного случая меня аж трясти начало при виде пьяных: веду я урок в десятом классе, смотрю, а одна девочка заснула на парте. Я ее разбудила — а у девчушки прядь седых волос. Навестив же эту семью, поняла, почему: мать валяется в хлам, ученица за малыми братьями ходит, обстирывает их, спать укладывает. Тогда мы с коллегой провели анкетирование среди учеников. Часть ребят написали, что родители их употребляют хотя бы раз в неделю. А один мальчик и вовсе выдал: «Я люблю, когда мама пьет. Потому что тогда она веселая, не ругает меня».

Но больше всего сельчан тронула судьба многодетной матери Фердоуз. Муж — опора и кормилец — погиб в автокатастрофе. Осталась одна с тремя детьми. Младший болен ДЦП.

— Запила она крепко: пособие за детей получит — и в Магнитогорск, заливать горе. Дважды в день мы приходили к ее детишкам — приносили продукты, ухаживали. А когда горе-мамаша появилась в селе снова, я чуть ли не насильно на своей машине повезла ее в соседний район к бабке — кодировать, — вспоминает Мавдига Набиевна. — Это я уже потом поняла, что нужно к врачу, а не к целительнице. Правда, и «торпеда» не помогла — бросила она, только когда мы пригрозили лишением родительских прав. Зато теперь не пьет уже несколько лет, дом строит.

С помощью кодировки — традиционной и не совсем — удалось отучить от бутылки еще несколько женщин. На том дело и застопорилось.

Но Мавдига идти на попятную не привыкла. Был составлен список «группы риска», коих на селе в 500 жителей набралось с полсотни. И потекли к местным алкоголикам повестки. Да не простые — с уведомлением. «Просим явиться такого-то числа в сельсовет для беседы».

Трезвость под расписку

Пришли выпивохи — как не прийти, раз глава приглашает? В итоге каждого уговорили написать расписку: «С сегодняшнего дня обязуюсь вести трезвый образ жизни».

— Если честно, я тогда так рассуждал: дам обещание, они от меня и отвяжутся, — говорит один из местных жителей. — Но не тут-то было — прихожу домой вечером слегка подшофе, а Набиевна уже с женой сидит: чаевничает. И так с ухмылкой на меня поглядывает: что, мол, исполняешь обещание? Спустя несколько дней звонок в дверь — опять глава с проверкой.

Сама Мавдига вспоминает: тогда рабочий день у нее заканчивался ближе к ночи. «К кому не успевала прийти лично, тем обязательно звонила. По голосу ведь сразу понятно: трезвый человек или под хмельком».

— А однажды она меня с друзьями встретила около магазина: мы в тот вечер решили новый трактор обмыть. Так не отвязалась от нас до тех пор, пока мы весь самогон не вылили, а потом и вовсе каждого из нас по домам развела, — вспоминает собеседник. — Если честно, я только из-за нее и пить бросил. Неловко мне стало, что она постоянно ходит, уговаривает. Да и убеждать она умеет: все же учитель по профессии. А теперь уже и не хочется, внуки пошли, некогда.

Местные мужики шутят: «Набиевна что новый алкотестер: спирт за версту чует. Только остограммился — а она уж на пороге». И сама председатель уверяет, что «алкопреступника» может вычислить по косвенным уликам.

— Вот, к примеру, иду я по селу днем и вижу, что в доме у одного из представителей нашей «группы риска» окна занавешены. А что это значит? Либо еще с вечера принял, а теперь отсыпается, либо утром затоварился в магазине в Аскарове и теперь «разговляется» за закрытым занавесом. Или вот взять Гаяза Габбасова, — продолжает рассказывать Мавдига, пока мы с ней едем с проверкой к такому «последнему из могикан». — Если он срывается, ворота забывает закрыть.

Калитка оказалась заперта. «Значит, держит обещание, — замечает глава. — Дело в том, что месяц назад мы с ним пари заключили: если полгода пить не будет, возьму на работу в сельсовет. Он ведь по образованию агроном, умный, начитанный, а вот с семьей не повезло. Жена ушла, а мужику ведь на селе одному тяжко. Вот он и начал к рюмке прикладываться».

Хозяин дома, конфузясь, помешивает чай ложечкой. «Ну завязал я, Набиевна, месяц уже не пью... Здесь ведь главное отказаться, когда предлагают. Раз откажешься, два — а потом и сам себя уважать начинаешь. Вот только отказаться-то непросто!»

Охота за сивухой

Соседнее Темясово тоже решило принять участие в «трезвом» конкурсе. Хотя все понимали: задача перед ними стоит почти невыполнимая.

— Кирдасово — это маленькое, чисто башкирское село, где все друг друга знают, где силен авторитет женсовета, совета аксакалов и прочих общественников. У нас же живет 4000 человек, 15 национальностей... Уследить за всеми ой как непросто... — говорит Равиль Янчурин. Именно он собрал вокруг себя кружок активистов, борющихся с зеленым змием.

Правда, большая половина местных жителей даже не слышали о том, какая миссия на них возложена.

— Наше? Трезвое? Да у нас вечером у клуба ровно стоящего на ногах человека не встретишь. Все подшофе. А самогоном на каждом углу торгуют.

Но Равиль Хурматович уверен: без господдержки в войне с коммерсантами, промышляющими винокурением, не победить.

— Во-первых, штрафы копеечные. Во-вторых, чтобы поймать самогонщиков, нужны свободные сотрудники полиции. А у нас на 10 тысяч населения — один полицейский. Да и тому на день выдают 10 литров бензина. Но главное — у каждого самогонщика есть постоянные клиенты. А уговорить завсегдатая стать подсадной уткой практически невозможно — зачем им свое место терять.

Но мы все же решили устроить охоту на продавцов сивухи. Перво-наперво камуфляж: потрепанная куртка, резиновые сапоги, стольник в карман. Затем инструктаж: «Скажите, что приехали из Магнитки (то есть Магнитогорска) с каменщиками — они у нас здесь на кирпичном заводе шабашат и постоянно первачком отовариваются».

Ворота отворяет мужик: телогрейка натянута на майку-алкоголичку, тапочки на босу ногу, прическа «наголо».

Выдаю что-то про каменщиков и Магнитку.

— От кого? Как зовут? — мужик обдает меня таким перегаром, что надобность в самогоне отпадает сама собой.

— Серега... — бормочу я.

— Это рыжий, что ль?

Радостно киваю головой — угадала.

— Не вешай мне тут, Серега с полчаса как от меня ушел. Опять менты приехали! — парень выбегает за ворота, оглядывает окрестности. Не обнаружив «группы захвата», смягчается: «Спроси у соседей, мать только что брагу поставила».

Впрочем, и в Темясове есть чем похвастаться. В дом к Земфире Саньяровой, например, еще недавно не зарастала народная тропа местных любителей заложить за воротник. «Самогон у Земфиры чистейший, из зерна гонит», — расхваливали пойло сельчане.

Не брезговала выпить рюмку-другую-пятую и сама Земфира. А заодно и двое ее сыновей. Теперь же семья Саньяровых — образцовые трезвенники и местные знаменитости. Динар и Ирэк работают в ДК, играют почти на всех музыкальных инструментах, с концертами объездили пол-Башкирии. А в этот дом с резными наличниками заходят исключительно за бузой — национальным башкирским напитком, на вкус напоминающим простоквашу.

— Дело в том, что буза обладает лечебными свойствами. Она полезна для пищеварительной системы, но главное — для печени, — объясняет женщина.

Ни законодательные запреты, ни общественная работа проблему алкоголизма не решат, уверены Саньяровы.

— Единственный способ привести людей к трезвости — это религия. Мы, как только пришли в мечеть, сразу бросили. Ведь сказано в Коране, что трое не попадут в рай — и пьяница в их числе.

Закодируй бомжа — спаси Россию!

У директора местного леспромхоза своя метода отрезвления населения. Опустившихся сельчан он кодирует за счет предприятия.

— Мы подбираем бомжей, но только тех, кто представляет ценности нормальной жизни. Если ему это близко, мы кодируем его за свой счет, потом прикрепляем к нему наставника. Потом постепенно коллектив подталкивает его к тому, чтобы он налаживал свой быт — купил машину, взял бы кредит, начал строить дом. У человека появляется хозяйство, меняется уровень жизни, его уже не тянет к этим алкашам.

Борис Васильевич уверяет: к нормальной жизни он привел уже три десятка человек.

— Взять хотя бы Рената: пил жутко, лесовозы переворачивал, а сейчас на Севере крупным специалистом стал. Уже несколько лет — ни капли в рот. Или Хасан: бомжевал в Магнитогорске, по подвалам скитался, а теперь машину купил, строиться начал, — перечисляет успехи Борис Макаров.

Вот только из сотни горьких пьяниц, за чье перевоспитание взялся Макаров, отрезвить удалось лишь три десятка.

— А с остальными почему эксперимент не удался?

— Видимо, не угадал — не было у них желания. Одна видимость.

Вот и глава сельского поселения Бикьян Камалетдинов убежден, что, если человек сам не захочет бросить пить, никто ему не поможет.

— Наши активистки из женсовета ходят по семьям, а все без толку. В прошлом году мы подготовили для пьющих сельчан концерт, куда пригласили и врачей-наркологов, и имама, и бывших алкоголиков. А ни один из выпивающих так и не явился. Вот теперь подумываю создать на селе клуб анонимных алкоголиков. Вдруг наши выпивохи тогда просто постеснялись прийти?

Вылил и весь день свободен

Село Туяляс тоже включилось в борьбу за звание самого трезвого. «Это наш-то Туяляс, который годами не просыхал!» — недоумевали жители соседних деревень.

— Пить народ начал после перестройки: хозяйство развалилось, работы не было. Соседи наше село и вовсе называли маленьким Нью-Йорком — такие здесь беспорядки творились. И драки, и изнасилования — все на почве пьянки. К клубу в дни, когда там была дискотека, не подойдешь: сразу в табло можно получить, — вспоминает Нурислам Исхаков.

Мужчина знает, о чем говорит, — до 2000 года проработал в местном угрозыске. Впрочем, оценив статистику, понимаешь: ситуация на фоне остальной российской глубинки выглядела не такой уж и плачевной — на 1200 жителей горьких пьяниц два десятка набиралось. Но для преимущественно мусульманской Башкирии это довольно много. Вот и решили местные активисты бороться с «проспиртованной» репутацией. Первым делом собрали сход граждан, на котором большинством голосов решено было запретить на территории села продажу крепкого алкоголя. «Так наш народ на самогонку перейдет!» — выдали трезвую мысль сельчане.

Но как только поллитровки исчезли с прилавков магазинов, активисты ринулись в атаку на самогонщиков.

— Сперва просто штрафовали. Но что для них эти жалкие полторы тысячи? За несколько дней отобьют. Тогда мы стали отбирать самогонные аппараты и сдавать в милицию, — рассказывает глава территориального общественного совета Ислам Исламбаев.

В Туялясе он и за участкового, и за пожарную команду («вот в прошлом году выдали машину — со старшим сыном уже несколько изб спасли»). А еще организовал патриотический клуб для подростков, теперь готовит старшеклассников к службе в армии.

Но главную работу он развернул на антиалкогольном фронте. Уже несколько лет Ислам Исрафилович — гроза местных выпивох.

— Я тогда еще решил, что в борьбе за трезвость все средства хороши. Поэтому мы решили устраивать облавы на нетрезвых граждан. К примеру, идет поутру кто-то из мужиков из магазина, взял бутылочку пивка, чтобы опохмелиться. А мы его уже вместе с советом аксакалов и другими активистами за поворотом поджидаем. Пиво выливаем, а самого нарушителя провожаем домой — чтобы за другой не вздумал идти.

Хоть и простояли мы с Исламом Исрафиловичем около точки «Х» почти час, а за опохмелом так никто не пришел. Потому на карательную операцию вживую посмотреть корреспонденту «МК» не удалось. Но жители уверяют: подшофе на глаза Исламбаеву они стараются не попадаться.

Вера в победу над пьянством

«Проводим мы беседы, рейды, пытаемся вырвать наших соседей из лап зеленого змия, а взамен ничего предложить не можем» — эта здравая мысль посетила активистов сразу после общего схода. Того самого, на котором решено было принять участие в конкурсе «Трезвое село-2011».

Но активисты нашли выход: нужно переманить выпивох из вражеского лагеря рублем.

— Работа у людей должна быть, тогда и заглядывать в бутылку будет некогда. Поэтому мы пригласили к себе представителей бизнес-инкубатора из Сибая. Они согласились помочь сельчанам оформить документы, чтобы открыть свое дело, — рассказывает директор местной школы, тоже один из ярых борцов за трезвость на селе. — Теперь у нас уже с десяток индивидуальных предпринимателей: кто гусей разводит — да таких, что из Москвы за ними приезжают, кто овец, кто машины ремонтирует, кто мебель делает. А раньше все эти люди перебивались случайным «заработком»: кто металлолом сдавал, кто воровал...

Одним из первых открыл собственное дело и завязал с пьянством Нурислам Исхаков.

— Раньше сельчанам приходилось, например, за тумбочкой или кухонным гарнитуром в Сибай ехать. Цены там кусаются, да и доставка рублей в 600–700 обходится. Теперь же все можно, не выезжая из села, заказать. Но главное — у нас не штамповка, эксклюзивный товар. И цены процентов на 20 ниже.

Секрет такой дешевизны прост. Вместо закупки дорогостоящего материала он использует старый хлам, который ему за символическую цену сдают сельчане. Теперь за мебелью к нему обращаются даже из Магнитогорска. А все потому, что к новой работе мужчина подходит с душой.

— Вот недавно приехал один сапожник, заказал журнальный столик, у которого ножки были бы вырезаны в форме сапога. Так мы ему такую мебель сделали — итальянские производители бы позавидовали. Потом, видимо, увидели наш столик его друзья — и тоже заказали пару таких для своего обувного магазина.

— А с этим как обстоят дела? — щелкаю я себя по горлу.

— Что вы, я с 4 января прошлого года не пью. Вот недавно юбилей отметил — газировкой, — признается мужчина. — И все благодаря Исламу Исрафиловичу. Раньше я пиво обожал, ведрами его мог пить. Кодировался, но потом срывался. А не так давно мне Ислам привез водички какой-то, говорит: «Хочешь бросить пить — на тебе лекарство. Но оно подействует лишь в том случае, если вера у тебя в душе будет, если в мечеть начнешь ходить». Теперь вот даже запаха алкоголя не переношу.

— Что же это за вода была?

— Из Саудовской Аравии паломники привозят. Из святого для мусульман места. Потому как главное оружие в борьбе с пьянством — это вера.

 
Московский комсомолец
23.01.2012