Кристоф Лакарен де Фабьяни поднимает на Украине бывший колхоз им. Ленина
"Кто вам нужен? Лакарен? А-а-а, этот французишка? В тракторной бригаде ищите",— жители села Шабо, что в Одесской области, настроены не очень доброжелательно. Зато "французишка", гражданин Франции, Кристоф Лакарен маркиз де Фабьяни, весьма любезен. Он подкатывает на тракторе "Беларусь" — в белых джинсах, пиджаке, с ярким шелковым платком на шее: "Бонжур! Добро пожаловать в мой дом!" Оказывается, бывшее здание тракторной бригады и есть его дом. Здесь потомственный аристократ уже более пяти лет проживает с женой и детьми. "Что он тут потерял?" — шепчет мне на ухо фотограф.
"Бормана загрызли свои"
"Какое будете пить вино?" — спрашивает Кристоф. Во дворе перед домом уже стоит стол, накрытый белой скатертью. На столе домашний хлеб, сыр с травами, два графина с розовым и белым вином. Все это великолепие залито солнцем — такое уж в Одесской области в этом году начало декабря, янтарное. Фотограф спустя пару бокалов приходит в себя: "Какой свет! Какое небо!" А на пороге стоит и улыбается жена маркиза, Марианна, с двумя дочерьми. "Бонжур, мадам. Бонжур, мсье",— приветствуют нас София и Мария. Пятилетняя Мария начинает светскую беседу: "А у меня зуб выпал". Ей во что бы то ни стало надо догнать по количеству выпавших зубов старшую сестру, первоклассницу, так что это действительно важная новость, и мы относимся к ней со всей серьезностью. Софи-Мари-Аньес-Александра мало того, что умеет читать и потеряла много молочных зубов, так еще и обладает самым длинным именем во всей Украине. Так что Мари-Изабель, Машеньке, ничего не остается кроме как расшатывать второй зуб и учить украинские буквы. В местной школе преподают на украинском языке, с отцом девочки общаются по-французски, со всеми остальными — по-русски. "Посмотрите на эту прелестную картину,— говорит Мария, указывая на котов, свернувшихся у печки.— Барбара и Бродский, до чего же милы".
В хозяйстве Лакаренов четыре кота, девять собак, 22 головы рогатого скота и четыре курицы. Клички всех животных начинаются на букву "Б". Баран Бетховен возглавляет стадо. Пес Брут ходит в наморднике — он не любит пьяных мужчин, а так как местные рабочие почти всегда в таком состоянии, то намордник с Брута практически не снимают. Берия сидит на цепи возле подвала. Бухарин, Бриджит, Брунгильда, Бердяев и другие свободно носятся по территории. Вот только Бормана жалко — свои же загрызли.
Впрочем, к смерти, как это обычно в селе и бывает, относятся философски: "Судьба такая". Украинка Марианна до встречи с де Фабьяни более шести лет была вегетарианкой. Музыкант, утонченная натура — ах, какой богемный образ жизни до 30 лет она вела в Одессе. Потом вышла замуж за французского маркиза, с которым познакомилась на фестивале классической музыки, и это тоже было красиво и богемно. Но затем маркиз увез ее в Шабо, в эту тракторную бригаду, с печкой и щелями в глиняных стенах. Тут девушка забыла и фортепиано, и многие свои убеждения. "Теперь я таскаю дрова, мету пол, готовлю мясо и ем его вместе со всеми. Даже бросаю живых раков в кипящую воду, и ничего".
На том фестивале и на Украине вообще Кристоф оказался благодаря своей профессии — он парфюмер. И как французского парфюмера, сотрудничающего с одним из украинских предприятий, его приглашали на всякие светские мероприятия. Он даже открыл в Одессе единственный в мире "фонтан духов", который стоял в городском саду и вместо воды распылял специально подобранные Лакареном ароматические составы. "Это мой подарок Одессе не только в честь Дня города, но и в благодарность за мое личное счастье",— говорил тогда Кристоф журналистам. А тогдашний мэр Одессы вручил Кристофу Лакарену орден "За заслуги перед городом". Фонтан, правда, простоял недолго. Вандалы разбили хрупкое сооружение. "Ничего,— сказал француз.— Это недоразумение. Я построю новый". Разбили и новый.
Маршрутка, алкаш и бардак тоталь
Маркиз прожил на Украине достаточно, чтобы растерять оптимизм. Фонтан его разбили. Предприятие, на котором он работал, закрылось: в стране установили очень высокие акцизные сборы на спирт, который служит сырьем для парфюмерной промышленности, и отечественные производители просто не смогли конкурировать с парфюмерными фирмами Польши и Турции. Но Кристоф не унывал: "Украина — страна огромного потенциала!" Он решил сменить сферу деятельности и заняться виноделием. "Люди отдают такие деньги за бутылку не всегда хорошего импортного вина, а я сделаю вино украинское, которое будет лучше, вкуснее и дешевле",— радовался маркиз своей бизнес-идее, не понимая, что не все так просто на территории постсоветского пространства. И что стоит, наверное, сначала задуматься, почему в стране, где так много виноградников, нет в продаже дешевого и хорошего местного вина.
Но Кристоф, творец и создатель ароматов, выросший в Бордо, одном из старейших винодельческих регионов Франции, о плохом и не помышлял. Он шел за своей мечтой, ведь его детство прошло на семейной ферме, где были лошади, овцы, собаки и виноградники. Такую же ферму он решил создать и для своих детей. К тому же француз действительно страдал от отсутствия хорошего вина. А под Одессой он обнаружил место, которое давным-давно считается винной столицей Бессарабии. Шабо. Район с уникальной песчаной почвой и микроклиматом, идеальным для выращивания винограда — с одной стороны море, с другой — лиман. Это одно из немногих мест в Европе, где 150 лет назад лоза не пострадала от "виноградной чумы" — филлоксеры. Даже во время антиалкогольной кампании 1985 года в Шабо практически не вырубались виноградные кусты, не рискнули власти лишать страну такого достояния.
Сюда и направился маркиз, решив арендовать домик с небольшим виноградником в 30 гектаров. "Жена моя, три года! — сказал он Марианне.— Три года потерпим, и наш бизнес начнет приносить прибыль. Наймем рабочих. Будем жить в Одессе, а сюда приезжать на выходные. Только представь: прекрасная природа, степь, звезды, свое вино! Мы будем честно зарабатывать деньги, спокойно жить. Разве не чудесно?"
Марианна вздохнула: "Кристоф, ты последний человек на Украине, который верит, что тут можно чего-то добиться, честно работая", но перечить мужу не стала. В конце концов, не до того ей было — Марианна была беременна первой дочерью.
А маркиз и рад стараться. Тогда он верил, что самое сложное на Украине — это язык. Одно слово "маршрутка" чего стоит. "Так люди не могут говорить, это непроизносимо!" — удивлялся он. Но со временем выучил и другие широкоупотребимые слова — "алкаш", "бандит", "номенклатура", "бардак". "Бардак тоталь!" — так он характеризует то, с чем ему пришлось столкнуться как виноградарю.
"Инструменты — фьють!"
В прошлом Марианна была пианисткой, а сейчас она сельская домохозяйка
"Я сразу же нанял работников, управляющего. Думал, что объясню им все, раздам указания, и процесс наладится. Это европейский метод, он везде срабатывает. Но не на Украине, как оказалось. И не в России, наверное, тоже". Кристоф считает, что советский менталитет — все вокруг колхозное, все вокруг мое — пока еще преобладает в странах бывшего СССР, поэтому так трудно тут заниматься фермерством.
Первым делом у маркиза украли инструменты. "Инструменты — фьють!" — он машет ладонями, словно крылышками. Потом украли доски, плитку и несколько мотков проволоки. Когда красть стало нечего, рабочие начали просто пить. Располагались с утра в доме аристократа, расстилали газетки, доставали свое вино, брынзу и трудились так до позднего вечера. Когда хозяин приезжал с проверкой — требовали зарплату.
"Я понял, что дальше так невозможно. Надо переезжать в Шабо и все держать под контролем". К тому же бывший колхоз стал распродавать имущество, никому не было нужно такое количество виноградников. Редкие сорта просто стали вырубать. Видеть это Кристоф не мог — прибежал в правление: "Стоп. Что вы делаете, это же вашим детям еще пригодится". Его послали куда подальше, а он продолжал умолять, путая французские, английские и русские слова: "Не надо. Потом придется высаживать все заново. Чтобы лоза просто начала плодоносить, нужно три-четыре года. И только минимум через 15 лет, когда корневая система укрепится, лоза начнет получать все необходимые минеральные компоненты. Только через 15 лет можно будет производить вино с этим неповторимым вкусом, вы понимаете?" В правлении, как и во всем селе, и до этого "французишку" недолюбливали, а тут он их и вовсе разозлил своим праведным гневом. "Приехал черт знает откуда и еще командует! — говорили.— Учить он нас тут будет!" Виноградники стали выкорчевывать с еще большим усердием, около 30 гектаров успели уничтожить, пока де Фабьяни не сдался: "Я возьму все это в аренду. Только прекратите вырубку". Лакарен не собирался арендовать такой огромный, более 150 гектаров, виноградник. Но пришлось. Тогда же стало ясно, что пора в Шабо переезжать всей семьей — из города за таким хозяйством не уследить. Тем более что благодарные шабовцы тут же подожгли виноградник. И это было лишь начало.
"Месье, я вас не понял"
"В доме было так грязно, я маленькую Софи не могла опустить на пол, все время ее носила на руках",— вспоминает Марианна те времена. Здание тракторной бригады еще в XIX веке принадлежало семье франкоговорящих поселенцев из Швейцарии. Со временем Лакарены провели водопровод, сделали ванную комнату, установили стиральную машину. Но все равно жилище маркиза поражает местных жителей: "Он по всему селу картины старинные собирал, мебель, финтифлюшки, рухлядь всю эту, еще от переселенцев. Живут теперь, как в сарае. А ведь денежки имеются".
Поражает граждан и то, что француз практически не уничтожает траву, растущую на плантациях: "Лентяй!" Но Кристоф убежден, что сохраняет экобаланс и защищает виноград от вредителей: "Так насекомые кушают и сорняки, а не только листья винограда". К тому же он не использует ядохимикаты: "Да, из-за этого я собираю в три раза меньший урожай, но зато он чистый". Вино из 15 сортов винограда, среди которых каберне совиньон, ркацители, шардоне, маркиз производит по старинной технологии, без добавления сахара, воды и химических консервантов. Весь процесс изготовления, от сбора винограда до разлива вина, производится только вручную.
А вот с кадрами проблема. "Я не понимаю, почему люди не хотят трудиться,— винодел вздыхает.— Вокруг безработица. Но меня могут подвести в любой момент. Зову десять человек на работу, приходят двое. Или договариваюсь с трактористом на вторник, а он является в субботу: "Месье, я просто вас не понял". Они работают не тогда, когда нужно мне, а когда нужно им. Любимое слово — "завтра". Причем "завтра" может быть и через год".
— А что вы хотите, Шабо — пьющее село,— объясняет одна из разнорабочих, Ольга Тоницой.— Женщины еще кое-как трудятся, у нас же дети, надо их кормить. А мужчина будет работать, только когда ему нужны деньги и когда у него нет похмелья.
Кристоф стал позволять выпивать на рабочем месте: "Через каждые два часа даю по стакану. Как только вижу, что они начинают грустить, тут же наливаю. Во время уборки винограда еще и после рабочего дня даю с собой по литру вина". Однако и этот метод срабатывает не всегда. Селяне часто приходят уже со своим вином, сразу его выпивают и ложатся спать под кусты. Не докричишься. "Мы не понимаем, чем их удержать,— даже украинка Марианна не видит выхода.— Ни кнут не помогает, ни пряник".
Единственный надежный человек в хозяйстве маркиза — чернокожий разнорабочий Умпуа Каэтану. Он приехал в СССР еще в 1986 году из Мозамбика, учился здесь, женился. Умпуа не пьет, и поэтому цены ему нет — де Фабьяни даже оплачивает ему проезд из другого поселка, лишь бы он не уходил. "Ну что, девчата, готовы? — спрашивает Умпуа своих помощниц, Ольгу и Татьяну, прежде чем они поднимут большой пластиковый бак.— Тогда взяли!"
"Твоя территория — Франция!"
Рабочим маркиз платит от 50 до 200 гривен в день, это неплохие для села деньги. Пайщики за аренду земли в прошлом году получили по 1800 гривен и по 50 литров вина в подарок. Однако уже кто-то подал в суд, требуя пересмотреть условия аренды. "У меня есть договор,— объясняет Кристоф.— Но, оказывается, это просто бумага. Украинская бумага". Да и от воровства откупиться не получается. Уехал Кристоф по делам в город, возвращается — 3 тонны вина как не бывало. Управляющий разводит руками: "Я что, должен за всеми следить?" Дотошный француз садится и считает: сколько ведер вина могли унести рабочие за время его отсутствия, если до села пешком идти три километра? Даже если бы они круглые сутки курсировали туда-сюда, то такое количество вынести все равно не удалось бы. Управляющий злится: "Вы что, на меня думаете?"
А еще у Кристофа воруют бетонные столбики, между которыми натянута проволока, необходимая для того, чтобы виноград вился. Срезают и проволоку — за 12 метров дают бутылку самогона. Чтобы не тратиться на уголь и дрова, рубят лозу — несколько гектаров прошлой зимой Кристоф недосчитался. Количество украденного винограда и вовсе не поддается учету. Первое время маркиз не понимал, как разговаривать с ворами. Он им: "Что вы делаете? Это моя территория!", а они на него с вилами идут: "Твоя территория — Франция!" Теперь он сразу звонит в милицию. А еще Лакарен стал носить на поясе револьвер. Ни разу им не воспользовался, но когда произносит: "Это моя территория" — то как бы между прочим откидывает полу пиджака. Это селяне понимают. Если трезвые. Но все равно за пять лет виноградники француза поджигали 22 раза. Почему — он не знает. Просто так. "Я рад, что хотя бы корневая система уцелела,— говорит.— И со временем, я верю, люди будут меняться, будут становиться добрее, честнее. Этим летом у нас был всего один криминальный поджог!"
"Все получится"
Таких виноделов, как Кристоф, в Одесской области и с десяток не наберется. Официально они считаются производителями авторских вин, под эгидой Института виноделия. Но продавать свою продукцию свободно, в магазинах, например, они не могут — монополисты не позволяют хорошему вину прорваться на рынок, и государство им в этом помогает. Бесконечные и дорогие лицензии, бюрократия, законы — все работает против небольших виноградарских хозяйств. "Поэтому люди и не знают вкус хорошего вина, пьют заводскую химическую бодягу и думают, что это и есть украинское вино",— объясняет Лакарен. Хотя, в принципе, купить продукцию маркиза возможно, но это требует таких многоходовых юридических процедур — сначала с покупателем заключают договор на аренду земли, кустов винограда, погреба плюс еще договор на хранение и разлив вина,— что не каждый захочет связываться.
"Не получился у меня пока бизнес,— говорит Кристоф.— Это больше хобби. Я играю с сортами, экспериментирую. Получаю удовольствие". Но в общем все, что он планировал, его семья имеет: чистый воздух, свои продукты, небо, вино. "Здесь очень хорошо жить, нам нравится. Мы не всем нравимся, это правда, но будем ждать". И они ждут. Что изменится украинское законодательство. Что изменится менталитет. "Все получится! — этот француз, кажется, в принципе не ломается, гнется, как лоза.— Аренда закончится, когда мне будет 105 лет, у меня еще есть время".
И все-таки я не могу сдержаться, говорю, что когда-то в Шабо у моего прапрадеда тоже были виноградники. Много. Он точно так же давил здесь вино, используя вертикальный, а не механический горизонтальный пресс, как того требуют по нынешнему странному ГОСТу. "А куда все делось?" — удивляется винодел, забыв, видимо, про советскую власть. "Фьють",— взмахиваю я ладонями.
Растроганный Лакарен бежит за вином, произведенным из сорта, который существовал в Шабо века назад, не исчезнув в неразберихе войн, революций, перестроек и самостийности. Наливает в бокал: "Это вино твоей земли"— и я смущаюсь от пафоса и правды. Может быть, я и приехала сюда не как журналист, который должен спокойно и немного отстраненно описать происходящее. Может быть, я приехала, чтобы увидеть эту степь, выпить этого вина, сказать спасибо тому, кто пытается все это сохранить. А может, я просто немного пьяна, и поэтому все мне кажется таким многозначительным. Это всего лишь вино, всего лишь человек, который его производит, всего лишь местные жители, которые подсознательно злятся на него из-за того, что сами не могут трудиться так же. Это жизнь.
"Выпал второй зуб!" — кричит из дома Мария.
"Огонек".
07.12.2010
